Тема дуэли в русской литературе 19-го века
                                

В наши дни проблема нравственности очень актуальна, поскольку нравственность — это принятие на себя ответственности за свои поступки. К сожалению, сейчас эту ответственность мало кто берет на себя, чаще всего её перекладывают «на чужие плечи», забывая о существовании всяких моральных ценностей - люди готовы убивать друг друга.

Представления об отстаивании своего честного имени или имени дорогого тебе человека у современной молодежи размыты или отсутствуют совсем. Молодым людям кажется странным, что раньше, например, в 19-ом веке, позорное пятно на твоей репутации необходимо было смыть кровью. Если же следовал отказ от поединка на шпагах или пистолетах, то этот человек в дальнейшем считался бесчестным.

Конечно, в наш век дуэли не приняты, но иметь представление о нравственном и безнравственном поступке необходимо каждому представителю подрастающего поколения.

Как известно, нравственные (моральные) ценности — это то, что еще древние греки именовали «этическими добродетелями». Античные мудрецы главными из этих добродетелей считали благоразумие, доброжелательность, мужество, справедливость. В иудаизме, христианстве, исламе высшие нравственные ценности связываются с верой в Бога и ревностном почитании его.

В качестве нравственных ценностей у всех народов почитаются честность, верность, уважение к старшим, трудолюбие, патриотизм. И хотя в жизни люди далеко не всегда проявляют подобные качества, но ценятся они людьми высоко, а те, кто ими обладает, пользуются уважением. Эти ценности, представляемые в их безупречном, абсолютно полном и совершенном выражении, выступают как этические идеалы.

Если говорить о русском обществе, то нравственные категории прививались человеку, начиная с раннего детства. «Не убий», «Не укради», «Почитай отца и мать своих», «Возлюби ближнего, как самого себя» звучало, наверное, в каждой проповеди, и православные знали, что значит совершить грех.

Носителями нравственности были, конечно, и лучшие представители русского дворянства. В 19-ом веке оно рассматривалось как военная каста. Дворянин был человеком с оружием, и основным его занятием была война.

Дворянское общество можно рассматривать как относительно замкнутое объединение людей со своими целями, проблемами, историей. Как и в любом человеческом коллективе, внутри этого общества зародилась своя система ценностей, понятие чести, нравственности. Русское дворянство так органично впитало идею чести, что дворянин из «человека с оружием» превратился в «человека чести». Дворянин, лишившийся чести, в глазах общества становился изгоем в государстве. Если честь играла столь большое значение в жизни дворянства, то понадобился и инструмент для ее восстановления. Таким инструментом явилась дуэль

Дуэль (франц. duel, от лат. duellum — война) - поединок, бой (с применением оружия) между двумя лицами по вызову одного из них. Условия дуэли заранее устанавливались противниками или их представителями (секундантами) с соблюдением обычаев. Наиболее распространена была в средние века, хотя формально запрещалась и была наказуема.

В России дуэль подразумевала наличие строгого и тщательно исполняемого ритуала. Дуэль начиналась с вызова. Ему, как правило, предшествовало столкновение, в результате

которого какая-либо сторона считала себя оскорбленной и в качестве таковой требовала удовлетворения (сатисфакции). С этого момента противники уже не должны были вступать ни в какое общение: это брали на себя их представители - секунданты. Выбрав себе секунданта, оскорбленный обсуждал с ним тяжесть нанесенной ему обиды, отчего зависел и характер будущей дуэли: от формального обмена выстрелами до гибели одного или обоих участников.

Цель дуэли - восстановление чести, снятие с обиженного человека позорного пятна, нанесенного оскорблением, раскрытие характера главного героя.

Русская классическая литература, выполняющая воспитательную функцию, прививающая читателю морально-нравственные представления о достойном поведении в обществе, в качестве одного из средств раскрытия характера героя использовала дуэль.

А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, И.С. Тургенев, Л.Н. Толстой в своих произведениях испытывали героев дуэлью. Онегин и Ленский, Гринев и Швабрин, Печорин и

Грушницкий, Базаров и Павел Петрович Кирсанов, Пьер Безухов и Долохов – вот далеко не полный перечень дуэлянтов, отстаивающих свою честь или честь дорогого им человека с оружием в руках.

Объектом нашего исследования стали такие художественные произведения, как роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин» и повесть «Капитанская дочка», роман М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» и роман Л.Н. Толстого «Война и мир». Интересно, что писатели по-разному изображают поведение своих героев во время поединка, а сам факт необходимости дуэли иногда ставится под сомнение. И тем не менее дуэль, как лакмусовая бумага, помогает читателю определить нравственную сущность персонажа художественного произведения.

Цель данной работы – проследить:

а) как А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов и Л.Н. Толстой используют сцену дуэли для характеристики своих героев,

б) как нравственная сущность Онегина и Ленского, Гринева и Швабрина, Печорина и Грушницкого, Пьера Безухова и Долохова раскрывается перед читателем в критической ситуации, в момент решения вопроса жизни и смерти.

Работа состоит из введения, основной части, заключения, списка использованной литературы и приложения.

Во введении обосновывается актуальность темы и проблемы проекта, определяется его

цель.

В Основной части, состоящей из 4-х глав, анализируется поведение во время дуэли главных героев исходных художественных произведений: а) Онегина ( роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин») , Гринева (повесть А.С. Пушкина «Капитанская дочка»), Печорина (роман М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени») и Пьера Безухова (роман Л.Н. Толстого «Война и мир»).

В заключении (в форме таблицы) подводятся итоги исследования.

Приложение можно использовать в качестве дополнительного материала при рассмотрении темы «Дуэль как проявление нравственной сущности героя». Оно включает в себя материал об особенностях русской дуэли, о дуэли А.С. Пушкина с Дантесом, о дуэли М.Ю. Лермонтова с Мартыновым, предлагается дополнительный материал о «странной» дуэли в романе «Евгений Онегин», а также вспомогательный иллюстративный материал ко всей работе (6 иллюстраций).

«Странная» дуэль в романе А.С.Пушкина

«Евгений Онегин»

Дуэль Онегина и Ленского — самый трагичный и самый загадочный эпизод романа. По мнению А.С. Пушкина, Онегин — в лучшем случае «ученый малый, но педант», однако не хладнокровный убийца и бретер. В романе нет указаний на это. Владимир Ленский, наивный поэт и мечтатель, также не производит впечатления завзятого стрелка. Дуэль в романе «Евгений Онегин» - нелепое событие, приведшее к трагическому финалу. Дуэли предшествует встреча Онегина с Татьяной, знакомство с Ленским. Онегину уже 24 года, и он относится к Ленскому чуть покровительственно, по-взрослому смотрит на его «юный жар и юный бред».

Причина дуэли может показаться читателю весьма нелепой – незначительная ссора между Онегиным и Ленским. Образ младшей Лариной также важен в романе для создания любовного треугольника: Онегин – Ольга – Ленский. Но треугольник этот является мнимым. Ольга видит в Евгении лишь жениха своей сестры, а Онегину Ольга совсем не симпатична. Однако именно невинное, необдуманное кокетство Ольги с Онегиным на балу кажется влюбленному Ленскому, юному романтику, изменой и предательством. Воображая себя героем романа, Владимир вызывает Онегина на дуэль, чтобы защитить свою честь и честь возлюбленной.

Дуэль способствует более полному раскрытию характеров Онегина и Ленского. Оба героя понимают ошибочность принятого решения, но избежать кровавого столкновения для них становится невозможным.

В ссору Онегина и Ленского вступает сила, которую уже нельзя повернуть вспять. Это сила общественного мнения. Носитель этой силы ненавистен Пушкину. Онегин понимает ужас всего происходящего вокруг, он умеет остаться наедине со своей совестью. Но против «мнений света» Онегин выступить не смеет. Он по-настоящему страдает. Еготерзает эта ситуация, но…он принимает вызов, так как дуэль - дело чести.

Ленский же, со своим юношеским задором, доволен, что вызов принят. Перед дуэлью он отправляется в дом к Лариным, хотя до последнего не хочет видеть Ольгу. Она же (как обычно) была приветлива и ласкова. Вернувшись домой, Ленский пишет стихи, в отличие от Онегина, который не только спит крепким сном, но и опаздывает на дуэль.

На дуэли Ленский, как известно, был убит…Убит не из-за мести Онегина, а из-за того, что Евгений хотя и ненавидел общество, к которому принадлежал, но пойти против «мнений света» и общественных «правил» не мог.

Важно и другое: Онегин мстил Ленскому за то, что тот пригласил его на бал, где находился «сброд», который так ненавидел Евгений. Ненавидел и в то же время жил по его правилам, приведшим к нелепой дуэли.

Если Онегин, будучи старше и опытнее Ленского, воспринимает свое ухаживание за Ольгой как игру или своеобразную месть за скуку, то Ленский, возомнивший себя рыцарем, первым бросает перчатку, то есть вызывает Онегина на дуэль. Ее исход печален. Дуэль в романе – странная, однако эта странность отнюдь не исключает трагичности происходящего.

Еще одна интересная деталь: на дуэль Онегин привёз в качестве секунданта слугу-француза. Правила дуэли нарушены: поединки, как дела чести, могли совершаться только между людьми с дворянским титулом. Следовательно, и секунданты обязаны были быть благородного сословия. Онегин же намеренно нарушает правила. Таким образом он выказывает своё неуважение к отставному офицеру Зарецкому, секунданту Ленского. 

Данный эпизод говорит о том, что для Пушкина в дуэли главными были суть и результат, а не обряды, «всматриваясь в бушевавшую вокруг дуэльную стихию, он ориентировался на русскую дуэль в ее типическом, а не ритуально-светском варианте…» [Гордин Я.А. Дуэли и дуэлянты. СПб., 2002. С. 31].

Таким образом, сцена дуэли в романе занимает особое место. Это поворотный пункт для понимания характеров героев, каждый из которых ведёт себя по-разному. Для молодого и пылкого юноши Ленского все достаточно серьёзно: и отстаивание собственной чести, и отстаивание чести своей возлюбленной. Для Онегина же, с одной стороны, дуэль - развлечение, с другой - он, ненавидящий светское общество, вынужден смириться с его правилами. Но где-то в глубине души он бунтует: избрав в секунданты слугу, он демонстрирует свое неуважение к Зарецкому.

Таким образом, дуэль стала ключевым эпизодом, делящий роман «до» и «после». Эта глава имеет большое значение для более осмысленного понимания характеров героев, мотивации их поступков.

Ироническое изображение дуэли в повести А.С.Пушкина «Капитанская дочка»

До самого конца ХVIII века в России еще не стрелялись, но рубились и кололись. Дуэль на шпагах или саблях куда менее угрожала жизни противников, чем обмен пистолетными выстрелами. «Паршивая дуэль на саблях»,- писал Пушкин.

В «Капитанской дочке» дуэль изображена автором иронически и даже с осуждением. Ирония начинается с эпиграфа к главе: «- Ин изволь и стань же в позитуру. Посмотришь, проколю как я твою фигуру!» и сцена «переговоров с секундантом», и все дальнейшее выглядит как пародия на саму идею дуэли. Пушкин изображает здесь столкновение двух эпох. Героическое отношение Гринева к поединку кажется смешным потому, что оно сталкивается с представлениями людей, выросших в другие времена, не воспринимающих дуэльную идею как необходимый атрибут дворянского жизненного стиля. Она кажется им блажью молодых людей. Например, Иван Игнатьич подходит к дуэли с позиции здравого смысла. А с позиции здравого смысла дуэль, не имеющая оттенка судебного поединка, а призванная только потрафить самолюбию дуэлянтов, несомненно, абсурдна. «Да зачем же мне тут быть свидетелем?- вопрошает Иван Игнатьич.- С какой стати? Люди дерутся; что за невидальщина, смею спросить? Слава богу, ходил я под шведа и под турку: всего насмотрелся». Для старого офицера поединок ничем не отличается от парного боя во время войны. Только он бессмыслен и неправеден, ибо дерутся свои.

Вряд ли и сам Петр Андреевич сумел бы объяснить разницу между поединком и вооруженной дракой. Но он человек иной формации ощущает свое право на это не совсем понятное, но притягательное деяние. С другой же стороны, рыцарские, хотя и смутные, представления Гринева отнюдь не совпадают со столичным гвардейским цинизмом Швабрина, для которого важно убить человека, что он однажды и сделал, а не соблюсти правила чести. Он хладнокровно предлагает обойтись без секундантов, хотя это и против правил. И не потому, что Швабрин какой-то особенный злодей, а потому, что дуэльный кодекс еще размыт и неопределен. Внезапное появление Савельича во время боя помогло Швабрину. Из-за отсутствия секундантов Швабрин наносит предательский удар. Именно такой поворот дела и подсказывает отношение Пушкина к стихии «незаконных», неканонических дуэлей, открывающих возможности для убийства, прекрытого дуэльной терминологией. Возможности такие возникали часто. Особенно в армейском захолустье, среди изнывающих от скуки и безделья офицеров.

Несмотря на «ироничность» дуэли между Гриневым и Швабриным, читатель вслед за автором утверждается в высоких нравственных качествах первого, вступившегося за молодую девушку, готового ценой своей жизни отстоять ее честь, и в то же время осуждает недостойное поведение второго и даже презирает за низкое поведение.

Справедливая дуэль в романе М.Ю.Лермонтова

«Герой нашего времени»

Дуэль в повести "Княжна Мери" не похожа ни на какую другую в русской литературе, потому что этот трагический способ решения ссоры обычно исключает любое коварство и отличается безупречной честностью участников. Здесь же в основе поединка – подлый сговор Грушницкого с неким драгунским капитаном. Последний, конечно, не помышляет о страшном исходе дела, его цель – позабавиться, представив Печорина трусом и опозорив, но это не уменьшает вины.

Грушницкий глуп: он доверился самоуверенному и безответственному человеку. Хотя Грушницкий и считает себя честным и порядочным человеком, но стоит затронуть его самолюбие, он сразу забывает о своем благородстве. Лучшее тому подтверждение - ссора и дуэль героя с Печориным.

Эпизод поединка является одним из ключевых в романе: здесь, находясь между жизнью и смертью, каждый из соперников открывает свое истинное лицо. В начале дуэли капитан убежден, что события будут разворачиваться по его плану: "Мы давно уж вас ожидаем", - говорит он с иронической улыбкой Вернеру и Печорину, намекая на их опоздание. А ведь герои прибыли вовремя! Вместо того чтобы примирить участников поединка, капитан пытается усилить конфликт. Секундант Грушницкого нарушает первое правило поведения на дуэли. Но Вернер дипломатично исправляет ситуацию: "… вы бы могли, господа, объясниться и кончить это дело полюбовно". Печорин выражает свою готовность помириться, но тут опять вступает драгунский капитан, который "мигнул Грушницкому". Вот здесь мы понимаем, насколько опасен секундант юнкера. Он олицетворяет мнение общества, которое с огромным удовольствием будет издеваться над Грушницким, если тот откажется от дуэли. Теперь для юнкера нет пути назад. "Мы будем стреляться", - говорит Грушницкий, еще не подозревая, что подписывает себе смертный приговор.

Печорин - хороший психолог. Я думаю, из него получился бы также прекрасный педагог, потому что он искусно пытается "перевоспитать" соперника, пробудить его совесть. Грушницкий и раскаялся бы, но он так слаб духом, а тут еще рядом драгунский капитан!
Надо также отметить мужество Печорина. Смертельно рискуя, он держится уверенно, успевает заметить даже красоту пейзажа. И без того жестокие условия дуэли герой усложняет, продолжая испытывать не только Грушницкого, но и себя, а еще заранее освобождаясь от грядущих мук совести. По жребию юнкеру выпадает стрелять первому.
"Он покраснел; ему было стыдно убить человека безоружного…, но как признаться в таком подлом умысле?.." Жаль беднягу: за самолюбие и эгоизм он заплатил очень дорого.
Грушницкий целит Печорину в лоб. Неужели он хочет совершить убийство? Зачем? Ответ один: чтобы избавиться от позора, от обвинений в трусости.

В роковой для Печорина момент интересно ведет себя Вернер. Он обязан предотвратить трагедию, как честный секундант, знающий о заговоре, наконец, как врач, дававший клятву Гиппократа, однако не делает этого. Как же так? Я осуждаю Вернера и сочувствую Печорину, который обречен на гордое одиночество среди безвольных людей. Главному герою все подчиняются, но ему от этого только хуже.

Грушницкий не успел довести до конца свое черное дело: помешала та же слабость. Пуля оцарапала Печорину колено, и он смог удержаться на узкой площадке. Можно сказать, что здесь уже судьба дает Грушницкому еще один шанс. Но вместо раскаяния герой продолжает свою гнусную игру. Он спокоен, даже весел: вот-вот все закончится. Сейчас Грушницкого не интересуют ни Бог, ни душа. А зря. "Доктор, эти господа, вероятно, второпях, забыли положить пулю в мой пистолет: прошу вас зарядить его снова, - и хорошенько!" - обращается Печорин к своему секунданту.Наконец Грушницкий понимает истинный смысл всех предыдущих фраз соперника. Юнкер опозорен. Вот куда привел его неправедный путь. Смелость драгунского капитана тут же сменяется растерянностью. Он бросает "истинного друга" в самый трудный момент, предает, уходя от ответственности. Печорин до конца пытается избежать кровопролития: "Грушницкий, … еще есть время. Откажись от своей клеветы, и я тебе прощу все; тебе не удалось меня подурачить, и мое самолюбие удовлетворено, - вспомни, мы были когда-то друзьями".
Благородство Печорина, его искренняя доброжелательность выводят Грушницкого из себя: "Стреляйте!… Я себя презираю, а вас ненавижу. Если вы меня не убьете, я вас зарежу ночью из-за угла. Нам на земле вдвоем нет места…"Истоки злобы Грушницкого в том, что рядом с Печориным он всегда чувствует себя ущербным, несостоятельным человеком. И мучительно завидует. Этот юнкер теперь честно признается себе, всем, что он подлец. И еще какой! Он воплощение зла ровно настолько, насколько Печорин – воплощение добра, поэтому их сосуществование невозможно: кто-то один должен погибнуть.
Справедливость в этой борьбе побеждает, так проявляется гуманизм автора. В целом, эпизод, пожалуй, нагляднее всех прочих свидетельствует о неиссякаемой энергии Печорина, непреклонности его воли, стремлении отстаивать свое достоинство во что бы то ни стало и безумном одиночестве среди людей, "на все случаи жизни" имеющих "готовые пышные фразы", за которыми … пустота.

По мнению М.Ю. Лермонтова, зло наказано – Грушницкий убит, справедливость восторжествовала. И несмотря на то что Печорин – художественный образ, сотканный из пороков своего времени, в сцене дуэли он раскрывается с обратной стороны: оказывается, он способен простить предательство и даже постараться спасти человека от верной гибели.

Дуэль как возмездие в романе Л.Н.Толстого «Война и мир»

По мнению автора, существует два главных направления в истории — к соединению людей и к их разобщению. Единение происходит тогда, когда люди объединены не только социальным равенством, но и общей идеей, целью, как это произошло в войне с Наполеоном, их может объединять дружба, любовь, семья, общность интересов. Разъединение людей происходит из-за гордыни человеческой, индивидуализма, возвышения личности. Также в разъединении людей свою губительную роль играют нравственные пороки. Именно такой момент отношений Пьера и Долохова показан нам в сцене дуэли. Ведь когда-то они были приятелями. Вражда их началась тогда, когда Долохов решил за счет Пьера реализовать свои амбиции, утвердиться как личность, при этом поступаясь всеми нравственными принципами. Пьер, женившись, по старой дружбе приглашает Долохова пожить в своем доме — в результате Долохов становится любовником Элен. Пьер, конечно, ни о чем и не подозревал, потому что такая подлость

ему просто не могла бы прийти в голову, но он получает анонимное письмо, проливающее свет на отношения Элен и Долохова.

На обеде в честь Багратиона в Английском клубе Пьер мучительно обдумывает содержание письма, пытается анализировать все произошедшее. Долохов сидит за обедом напротив Пьера, и, когда Пьер смотрел на него, он «чувствовал, как что-то ужасное, безобразное поднималось в его душе». Пьер размышляет: «Для него была бы особенная прелесть в том, чтобы осрамить мое имя и посмеяться надо мной, именно потому, что я хлопотал за него и призрел его, помог ему». Пьер вспоминает приступы жестокости, которые находили на Долохова и которым Пьер был свидетелем. Пьер понимает, что Долохову ничего не стоит убить человека.

Толстой опять повторяет ту мысль, что при взгляде на Долохова «что-то страшное и безобразное поднималось в его душе». Автор нагнетает обстановку, показывает, как все окружающие Долохова люди начинают нагло вести себя, так же, как и он, в том числе и Ростов. Все, попадающие в орбиту Долохова, кажется, заражаются от него цинизмом, неуважением к окружающим, наглостью. Глядя на Пьера, Долохов провозглашает тост за хорошеньких женщин и их любовников. Это по меньшей мере неуместно на чествовании героя, победителя в Шенграбенском сражении. Слуга хочет дать Пьеру текст кантаты в честь Багратиона, но Долохов выхватывает листок из рук Пьера. Чаша терпения Пьера переполнилась: «Что-то страшное и безобразное, мутившее его во все время обеда, поднялось и овладело им. Он нагнулся всем тучным телом через стол. «Не смейте брать! — крикнул он». Долохов, прекрасно понимая состояние Пьера, смотрит на него «светлыми, веселыми, жестокими глазами, с той же улыбкой». Пьер вызвал Долохова на дуэль.
Интересен контраст между этими персонажами, который особенно заметен перед дуэлью. Долохов спокоен, никаких мук совести он совершенно не испытывает, волнения тоже, более того, он объясняет Ростову причину своего спокойствия: «Ты иди с твердым намерением его убить, как можно скорее и повернее, тогда все исправно», то есть сам он идет на дуэль с твердым намерением убить человека, которому многим обязан, перед которым виноват, которому он разбил жизнь.

Пьер всю ночь перед дуэлью не спит, размышляя о происшедшем: «Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека». Пьер так благороден и великодушен, что он забывает о той обиде, которую ему нанес этот человек, о том дурном влиянии на окружающих, которое оказывает Долохов, о его беспричинной жестокости, цинизме, стремлении все и всех очернить. Но тем не менее он готов к дуэли, и ни о каком примирении, которое предлагают ему и его сопернику секунданты, как это положено по правилам дуэли, речи быть не может. Но Пьер никогда в жизни не держал в руках пистолета. Он спрашивает секунданта: «Вы мне скажите только, как куда ходить и стрелять куда?» Пьер похож на большого добродушного ребенка, никогда и никому в жизни не причинившего зла. И такого человека хочет убить ничтожество Долохов!
И вот противники начали сходиться: «Пьер быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо, боясь, как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было». Все детали описания героя подчеркивают его неопытность в вопросах дуэли, абсолютную невозможность для него убить кого бы то ни было. Пьер стреляет не целясь и ранит Долохова. Долохов, упав на снег, хочет сделать

свой выстрел.

Пьер, потрясенный тем, что он совершил, стоит перед пистолетом Долохова, даже не пытаясь прикрыть себя оружием: «Пьер с кроткой улыбкой раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него». Секунданты даже зажмурились, понимая, что Пьер будет убит. Но Долохов промахнулся. «Мимо!» — крикнул он. Сколько злобы на себя самого звучит в этом крике из-за того, что он не убил Пьера. А Пьер «схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова». «Глупо…глупо! Смерть…ложь…» — повторяет Пьер. Для него чудовищна сама мысль о том, что он чуть было не убил человека, а для Долохова ужасен факт, что он не убил Пьера. Такая антитеза позволяет нам понять философскую концепцию Толстого: насилие не должно быть способом решения конфликтов, нет ничего дороже человеческой жизни.
Раненого Долохова везут домой, и Ростов, который был у него секундантом, с удивлением узнает, что «Долохов, этот буян, бретер Долохов, жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой и был самый нежный сын и брат». Тем страшнее вина Долохова, который играет и чужими жизнями, и своей собственной, зная, что его любят, переживают и страдают из-за него близкие люди. Для Пьера дуэль была переломным моментом жизни: он задумывается над смыслом жизни, пересматривает свои поступки, меняет свои взгляды. Одно остается неизменным: его доброта, душевная щедрость, великодушие. И в сцене дуэли эти лучшие качества Пьера проявились в полной мере.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Анализ эпизодов дуэли в названных выше произведениях позволяет представить результаты исследования в виде таблицы:

Произведение	Характер дуэли	Дуэлянты	Поведение дуэлянта	Поведение дуэлянта
Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин»	«Странная» (нелепая) дуэль	Онегин и Ленский	Безнравственное поведение Онегина: Месть Ленскому: ухаживание за его невестой Ольгой. Причина: состояние скуки, недовольство приглашением на бал, общение с неинтересными для него людьми; Трусость, нежелание отказаться от дуэли, пойти против «мнений света»; Оскорбительное поведение - сознательное нарушение правил дуэли (секундант – слуга-француз, а не дворянин, как это было принято).	Рыцарское поведение Ленского-романтика: защита своей чести и чести своей возлюбленной.
Повесть А.С.Пушкина «Капитанская дочка»	Ироническое изображение дуэли	Гринев и Швабрин	Рыцарское поведение Петра Гринева: Защита чести Маши Мироновой; Желание не убить, а лишь наказать обидчика; Способность пожертвовать собой ради другого человека.	Безнравственное поведение Швабрина: Цинизм в отношении к окружающим людям; Стремление обязательно убить соперника; Несоблюдение правил чести; 4)«Предательский удар» во время дуэли.
Роман М.Ю.Лермонтова «Герой нашего времени» - Повесть «Княжна Мери»	Справедливая дуэль	Печорин и Грушницкий	Благородство и мужество Печорина во время дуэли; Желание «перевоспитать» Грушницкого,спасти от верной гибели; Умение простить обидчика.	Безнравственное поведение Грушницкого: Бесчестное поведение – подлый сговор с капитаном Духовная слабость, глупость, трусость; Неумение пойти на компромисс, признать себя побежденным.
Роман Л.Н.Толстого «Война и мир»	Дуэль как возмездие	Пьер Безухов и Долохов	Благородство и великодушие по отношению к Долохову; Способность и желание простить обиду, нанесенную Долоховым; Мысль о невозможности убить человека, ценности человеческой жизни.	Циничное, бесчестное поведение Долохова по отношению к Безухову; Желание убить во что бы то ни стало; Отчаяние от того, что не убил.

Как видим, нравственная сущность героя наиболее ярко проявляется в критической ситуации, а именно в сцене дуэли, когда противостояние добра и зла может привести к трагическим последствиям, когда сохранение своей чести и чести любимого человека равноценно смерти. Не случайно гениальные художники слова: Пушкин, Лермонтов, Л. Толстой – в своих бессмертных шедеврах проверяют своих героев дуэлью, в результате читатель видит эгоистическую сущность Онегина, озлобленную жестокость Швабрина, трусость, подлость и мстительность Грушницкого, неблагодарность и желание убить во что бы то ни стало своего благодетеля Долохова. И в то же время у читателя появляется возможность восхититься рыцарским поведением Ленского и Гринева, способных встать на защиту чести своих Прекрасных Дам, гуманизмом, благородством и великодушием Печорина и Пьера Безухова. Поэтому воспитательная функция классической литературы по-прежнему велика. Особенно важно представителям современного молодого поколения, утратившим нравственные ориентиры, разобраться в таких понятиях, как Честь, Истина, Добро и Справедливость. И в этом им могут помочь художественные образы любимых героев Пушкина, Лермонтова, Толстого и др., способных принять вызов или самим вызвать обидчика на дуэль и подтвердить свою нравственную сущность.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Исследовательская литература:

Востриков А.В. «Мифологика дуэли», Историко-краеведческий сборник,
Москва-Санкт-Петербург, 1993.

Гордин Я. Страница « Дуэли и дуэлянты», Санкт-Петербург, «Пушкинский фонд»,
1996.

Генералов Н.С. Поурочное планирование по литературе (к учебнику Лебедева Ю.В. «Русская литература XIX века. В 2-х частях. 10 Класс»). Издательство «ЭКЗАМЕН», Москва, 2008.

Лебедев Ю.В. учебник Русской литературы XIX века в 2-х частях; Москва, издательство «Просвещение», 2002.

Лотман Ю.М. «Беседы о русской культуре», Санкт-Петербург, «Искусство СПб.», 1994.

«Русская литература», М., Учпедгиз, 1960., с.278

Материалы Интернет-ресурсов.

Художественная литература:

Лермонтов М.Ю. «Герой нашего времени», Мурманск, «Мурманское книжное издательство», 1972

Лермонтов М.Ю. «Избранное», Ленинград, «Лениздат», 1969

Пушкин А.С. «Евгений Онегин», Издательство "Детская литература". Москва . 1969

Пушкин А.С. «Капитанская дочка», Издательство: Наука. Ленинградское отделение,
1984.

Толстой Л.Н. «Война и мир». 1 и 2 тома, Самара, «Самарский дом печати», 1996

ПРИЛОЖЕНИЕ

Глава 1.

Русская дуэль и феномен русской дуэли

Дуэль - одно из самых загадочных явлений русской жизни. Подобно французскому балету и польской водке, она относится к таким заимствованиям, которые очень быстро стали национальными особенностями.

"Дуэль - есть условленный бой между двумя лицами смертоносным оружием для удовлетворения поруганной чести..." / Из истории русской дуэли /

Много раз были попытки развернутого исторического и культурного исследования феномена русской дуэли, материалом для которого служили мемуары, письма, манифесты и указы, а также описания дуэли в русской классической литературе.

Известно, что в Россию дуэль как обычай пришла с Запада. Но и там она существовала не вечно. Время зарождения классической дуэли в Западной Европе можно отнести к эпохе позднего средневековья, примерно к XIV веку, когда окончательно сформировалось и расцвело рыцарское сословие — предшественник дворянства — с его понятиями о чести, во многом чуждыми простолюдину или купцу. В XVI веке дуэли приняли уже такой угрожающий размах и уносили столько жизней, что короли начали бороться с этим обычаем. Так, за 16 лет царствования Генриха IV во Франции было убито на дуэлях от 7 до 8 тысяч человек. Знаменитый кардинал Ришелье запретил дуэли под страхом смерти, объявив, что дворянин может жертвовать своей жизнью только в интересах короля.

Людовик XIV в 1679 году специальным эдиктом учредил суд маршалов для разрешения всех вопросов чести. Но ничто не помогало, в том числе и заявление, что король принимает на себя обиду каждого отказавшегося от поединка. Дворянство упорно избегало вмешательства государства и судов в дела чести. Признавая право короля распоряжаться их жизнью и службой, оно отвергало право решать вопросы, связанные с честью и достоинством. Отказ от поединка на протяжении всей истории продолжал считаться несмываемым позором, навсегда исключая отказавшегося из общества порядочных людей. Сознавая это, сами монархи оказывались как бы скованными, и их борьба с дуэлями всегда носила непоследовательный характер. Известен случай, когда сам французский король Франциск I вызвал на дуэль германского императора Карла V.

Шведский король Густав Адольф, прославленный полководец первой половины XVII века, энергично преследовал дуэли своими указами. Но когда оскорбленный его пощечиной полковник армии, не имея возможности вызвать самого короля, оставил службу и выехал из страны, король нагнал его на границе и сам вручил ему пистолет со словами: «Здесь, где кончается мое королевство, Густав Адольф уже более не король, и здесь, как честный человек, я готов дать удовлетворение другому честному человеку». В его словах, как в капле воды, отразилась вся двойственность отношения большинства европейских государей к дуэли: как повелители своих подданных и законодатели, они стремились положить конец кровопролитиям, но как светские люди с теми же понятиями о чести понимали, что сами вели бы себя так же.

Дуэль — это как раз тот любопытнейший казус, когда мораль и право постоянно противоречат друг другу, когда понятие о защите чести и достоинства с оружием в руках сталкивается с неизменным стремлением государства регулировать эти вопросы правовыми средствами, с помощью суда. Уже Фридрих Великий смотрел на дуэли в своей армии сквозь пальцы. Ко второй половине XIX века дуэли настолько укоренились, что на них приучились смотреть как на неизбежное зло, запреты повсеместно стали сниматься, в армии поединки даже были узаконены при посредстве судов офицерской чести. Законодательницей обычаев и правил дуэли всегда была Франция. В 1836 году граф де Шатовильяр впервые опубликовал дуэльный кодекс. Позднее общепризнанным в Европе стал дуэльный кодекс графа Верже, изданный в 1879 году и суммировавший накопленный столетиями опыт ведения дуэлей. Его признавали за образец и в России.

Специалисты различают американскую и европейскую дуэль. Американские дуэльные поединки состояли в том, что двум соперникам выдавали оружие и они уходили в лес. С этого момента начиналась их охота друг на друга. Можно было подстеречь противника в засаде, не возбранялся и выстрел в спину. Из-за своей безнравственности американская дуэль не привилась в России. Вообще надо сказать, что русская дуэль по своим условиям, особенностям очень отличалась от европейской, в частности от той же французской. Во Франции в XIX веке дуэли носили больше ритуальный характер и заканчивались, как правило, бескровно. Этому способствовали и "щадящие" условия дуэльного кодекса. Барьерная дистанция (минимальное расстояние между рубежами открытия огня) устанавливалась такая, которая бы обеспечивала невысокую вероятность попадания. Обычно 30 - 35 шагов. Такие отчаянные русские бретеры, как Толстой-Американец, Дорохов, Якубович, да, чего скрывать, и Александр Сергеевич с Михаилом Юрьевичем просто смеялись над такой "опереточной" дуэлью. Русские стрелялись обычно с 8 - 10 шагов. Бывали случаи - и с трех! (Это называлось "приставить пистолет ко лбу".) И стрелялись, как правило, "до результата". А результатом признавалось либо тяжелое ранение, либо смерть.

Глава 2.

Дуэль Александра Сергеевича Пушкина

22 - летний корнет Кавалергардского полка, чужеземец, у которого было два имени и три отчества, Дантес ворвался в мирную, полную творческого труда жизнь Пушкина еще за два с половиной года до катастрофы. Француз по происхождению, Дантес приехал в Россию через несколько лет после июльской революции во Франции, свергнувшей династию Бурбонов, с определенной целью сделать карьеру. Здесь он стал приемным сыном голландского посланника в Петербурге барона Геккерена.

Ему было оказано в Петербурге особое внимание. Император Николай I сам представил Дантеса офицерам полка. Взяв его за руку, он сказал: «Вот вам товарищ. Примите его в свою семью, любите... Этот юноша считает за большую честь для себя служить в Кавалергардском полку; он постарается заслужить вашу любовь и, я уверен, оправдает вашу дружбу». К своим обязанностям по полку он относился небрежно и за недолгую службу свою был подвергнут сорока четырем взысканиям. Из письма А. Н. Карамзина брату: «Начинаю с того, что советую не протягивать ему руки с такою благородною доверенностью: теперь я знаю его, к несчастью, по собственному опыту. Дантес был пустым мальчишкой, когда приехал сюда, забавный тем, что отсутствие образования сочеталось в нем с природным умом, а в общем - совершеннейшим ничтожеством как в нравственном, так и в умственном отношении. Если бы он таким и оставался, он был бы добрым малым, и больше ничего; я бы не краснел, как краснею теперь, оттого, что был с ним в дружбе, - но его усыновил Геккерен по причинам, до сих пор еще не известным обществу. Геккерен, будучи умным человеком и утонченнейшим развратником, какие только бывали под солнцем, без труда овладел умом и душой Дантеса, у которого первого было много меньше, нежели у Геккерена, а второй не было, может быть, и вовсе. Эти два человека, не знаю, с какими дьявольскими намерениями, стали преследовать госпожу Пушкину с таким упорством и настойчивостью, что, пользуясь недалекостью ума этой женщины и ужасной глупостью ее сестры Екатерины, в один год достигли того, что почти свели ее с ума и повредили ее репутации во всеобщем мнении».

Дантес обладал безукоризненно правильными, красивыми чертами лица, но ничего не выражающими, что называется, стеклянными глазами. Ростом он был выше среднего, к которому очень шла полу рыцарская, нарядная, кавалергардская форма. К прекрасной внешности следует прибавить неистощимый запас хвастовства, самодовольства, пустейшей болтовни... Дантесом увлекались женщины не особенно серьезные и разборчивые, готовые хохотать всякому вздору, излагаемому в модных салонах.
Уже в 1834 году Дантес встретился с Пушкиным. Поэт иногда смеялся, слушая его каламбуры, но Дантес был ему противен своей развязной манерой, своим невоздержанным с дамами языком. Дантесу нравилась Наталья Николаевна. Он стал оказывать ей исключительное внимание, а ей, легкомысленной и кокетливой, льстило ухаживание блестящего кавалергарда. Это даже не вызывало ревности Пушкина. Он любил жену и безгранично доверял ей. Не приходится удивляться, что, при царивших тогда в свете нравах, Наталья Николаевна простодушно и бездумно рассказывала мужу о своих светских успехах, о том, что Дантес обожает ее. Дантес между тем открыто ухаживал за женой Пушкина. Злорадные усмешки и перешептывания за спиной Пушкина усиливались. Он ни на минуту не подозревал жену, но положение его в обществе с каждым днем становилось все более трудным. В ухаживаниях Дантеса поддерживал его приемный отец - голландский посланник в Петербурге барон Геккерен. Это был сластолюбивый старик, всегда двусмысленно улыбавшийся, отпускавший шуточки, во все вмешивающийся. И одновременно контрабандист, превративший дом голландского посольства в Петербурге в международный центр спекулятивной торговли антикварными вещами.

Пушкин видел, как росло и крепло увлечение жены Дантесом, знал из ее доверенных и простодушных рассказов подробности их встреч на балах и вечерах, но, убежденный в ее чистоте, до времени лишь наблюдал и не принимал никаких решений. Равнодушным он конечно оставаться не мог. Но до удобного момента откладывал свое вмешательство.
4 ноября 1836 года момент этот наступил. Группа светских бездельников занималась тогда рассылкой анонимных писем мужьям-рогоносцам - так шутливо называли мужей, чьи жены изменяли им. Пушкин получил по почте три экземпляра анонимногоклеветнического письма, оскорбительного для чести его самого и жены.
Такое же письмо получили в тот день в двойных конвертах, для передачи Пушкину, семь - восемь его друзей и знакомых. Текст всех этих писем был одинаков: «Кавалеры первой степени, командоры и кавалеры светлейшего ордена рогоносцев, собравшись в Великом Капитуле под председательством достопочтенного великого магистра ордена, его превосходительства Д. Н. Нарышкина, единогласно избрали г-на Пушкина коадъютором великого магистра ордена рогоносцев и историографом ордена. Непременный секретарь граф И. Борх».

На другой день после получения письма, 5 ноября, Пушкин послал вызов Дантесу, считая его виновником нанесенной ему обиды. В тот же день к нему явился приемный отец Дантеса, барон Геккерен, с просьбой отсрочить дуэль на 24 часа, а на следующий день был у него снова и просил об отсрочке уже на две недели. Пушкин оставался непоколебимым, но, тронутый слезами и волнением Геккерена, согласился.

Но через несколько дней выяснилось, что еще до вызова на дуэль Дантес намеревался жениться на сестре Натальи Гончаровой Екатерине Гончаровой. Это новое обстоятельство Дантес и Геккерен довели до сведения Пушкина, но он считал его невероятным. Всем было известно, что Екатерина Гончарова влюблена в Дантеса, но тот был увлечен ее сестрой, женой Пушкина.

Геккерен содействовал усилиям друзей Пушкина отстранить дуэль, но Пушкин увидел в этом трусливое стремление Дантеса вообще уклониться от поединка. Такой образ действий был ему противен, он афишировал низость Дантеса и ни на какие компромиссы не шел. Геккерен между тем стал настаивать на необходимости встречи Пушкина с Дантесом, чтобы выяснить, не расценивается ли желание Дантеса жениться на сестре жены Пушкина трусливой попыткой избежать дуэли. Пушкин, однако, от встречи с Дантесом отказался.

Встретившись вечером 16 ноября у Карамзиных с Соллогубом, он попросил его завтра же зайти к д'Аршиаку, секунданту Дантеса, и условиться с ним относительно материальной стороны дуэли. - Чем кровавее, тем лучше. Ни на какие объяснения не соглашайтесь! - подчеркнул Пушкин. Он говорил резко, был настроен решительно, и Соллогуб так объяснил впоследствии его поведение: «Он в лице Дантеса искал или смерти, или расправы с целым светским обществом». Однако обстоятельства сложились так, что Пушкин вынужден был отказаться от дуэли. Но Дантес требовал, чтобы Пушкин письменно сообщил причины отказа, не касаясь при этом его намерения жениться на Екатерине Гончаровой. Пушкин написал письмо, удовлетворившее секунданта Дантеса, и вопрос о дуэли отпал. Дантес полагал, что после этого он будет иметь возможность бывать у Пушкина и встречаться с Натальей Николаевной. Напрасно, - запальчиво сказал Пушкин. - Никогда этого не будет. Никогда между домом Пушкина и домом Дантеса ничего общего быть не может. Встречаясь с Натальей Николаевной на балах и вечерах он по-прежнему оказывал ей исключительное внимание, и сама Наталья Николаевна вела себя легкомысленно. Раздражению и возмущению Пушкина не было предела. Поэт хотел публично оскорбить Дантеса на балу у Салтыкова, но Дантеса предупредили и он на бал не явился.

Как-то вечером Наталья Николаевна возвращалась из театра. Шедший позади Геккерен спросил ее, когда же она наконец оставит своего мужа. Наталья Николаевна тогда же рассказала об этом Пушкину, и тот решил действовать. Пушкин переписал набело подготовленный черновик письма и отправил его по назначению - барону Геккерену, в здание голландского посольства. В письме этом, по выражению Вяземского, Пушкин излил все свое бешенство, всю скорбь раздраженного, оскорбленного сердца своего. Дуэль становилась неизбежной.

Поздно ночью к Пушкину явился д'Аршиак, секундант Дантеса, и передал ему письмо с вызовом на дуэль. Оно было подписано Геккереном, а внизу была приписка Дантеса: «Читано и одобрено мною». Пушкин принял вызов даже не прочитав письмо.
Жуковский кратко обозначил в своем дневнике состояние Пушкина в день роковой дуэли, причем особенно подчеркнул его настроение: «Встав весело в 8 часов - после чаю много писал - часу до 11-го. С 11 обед - ходил по комнате необыкновенно весело, пел песни... « Веселое настроение Пушкина в день дуэли, конечно, не отражало внутреннего состояния готовившегося к дуэли поэта. Это было нервное возбуждение, безмерная усталость, стремление любым путем выйти из создавшегося положения и большая выдержка, позволявшая ему за несколько часов до дуэли работать над статьями для «Современника», писать ответные письма. Секунданты выработали и подписали условия дуэли. Один экземпляр остался у д'Аршиака для Дантеса, второй Данзас взял с собой для Пушкина.

Помимо того, во избежание новых распрей, секунданты не должны были допускать никаких объяснений между противниками и одновременно не упускать возможности к их примирению.
Пушкин принял условия дуэли, даже не ознакомившись с ними. Выпив стакан лимонада, он вышел с Данзасом на улицу, оба сели в сани и отправились через Троицкий мост к месту дуэли, за Черной речкой, близ так называемой Комендантской дачи. На дворцовой набережной они встретили ехавшую в санях жену Пушкина, Наталью Николаевну. Встреча эта могла предотвратить дуэль, но жена Пушкина была близорука, а Пушкин смотрел в другую сторону. Подъехали к Комендантской даче одновременно с Дантесом и д'Аршиаком. Пока выбирали площадку для дуэли, Пушкин сидел на сугробе и равнодушно смотрел на эти приготовления, но выражал нетерпение. Когда Данзас спросил его находит ли он удобным место дуэли, он ответил: «Мне это решительно все равно, только, пожалуйста, делайте все это поскорее... Все было готово. Противники встали на свои места. Данзас махнул шляпой, и они начали сходиться. Пушкин сразу подошел вплотную к своему барьеру. Дантес выстрелил, не дойдя одного шага до барьера.
Пушкин упал. Я ранен, - сказал он. Пуля, раздробив кость верхней части правой ноги у соединения с тазом, глубоко ушла в живот и там остановилась, смертельно ранив.
Секунданты бросились к Пушкину, но когда Дантес хотел подойти, он остановил его: - Подождите! Я чувствую достаточно сил, чтобы сделать свой выстрел... Дантес стал на свое место боком, прикрыв грудь правой рукой. На коленях, полулежа, опираясь на левую руку, Пушкин выстрелил. Пуля, не задев кости, пробила Дантесу руку и, по свидетельству современников, ударившись в пуговицу, отскочила. Видя, что Дантес упал, Пушкин спросил у д'Аршиака: - Убил я его? - Нет, - ответил тот, - вы его ранили в руку.
- Странно, - сказал Пушкин. - Я думал, что мне доставит удовольствие его убить, но я чувствую теперь, что нет. Дантес хотел сказать несколько слов примирения, но Пушкин перебил его словами: - Впрочем все равно. Как только поправимся снова начнем...
Пушкин испытывал жгучую боль, говорил отрывистыми фразами, его тошнило, обмороки довольно часто следовали один за другим. Карету трясло, когда его везли домой, приходилось не раз останавливаться. Ехавшему с ним Данзасу Пушкин сказал: - Кажется, это серьезно. Послушай меня: если Арендт найдет мою рану смертельной, ты мне это скажи. Меня не испугаешь. Я жить не хочу... Наконец подъехали к дому.
Приехал известный в то время доктор Арендт, придворный врач. - Скажите мне откровенно, - обратился к нему, медленно произнося слова, Пушкин, - каково мое положение.
- Я должен вам сказать, что рана ваша очень опасна, и на выздоровление ваше я почти не имею надежды. Пушкин кивком головы поблагодарил Арендта, просил только не говорить об этом жене. К заявлению врача о безнадежности своего положения отнесся с невозмутимым спокойствием. Просил врача и не подавать одновременно жене больших надежд.
Можно ли было спасти Пушкина? На этот вопрос ответили известные советские хирурги. Через сто лет после смерти поэта, в 1937 году, академик Н. Н. Бурденко сообщил Академии наук, что меры, принятые врачами Пушкина, были бесполезны, а в наши дни даже хирург средней руки вылечил бы его.

Набережная Мойки и все прилегающие к ней улицы вплоть до дворцовой площади были заполнены толпами народа. Чтобы поддерживать порядок на улицах пришлось вызвать воинский наряд. В передней какой - то старичок сказал с простодушным удивлением: «Господи, боже мой! Я помню, как умирал фельдмаршал, а этого не было! « Пульс стал падать и скоро совсем не ощущался. Руки начали холодеть. Минут за пять до смерти Пушкин попросил поворотить его на правый бок и тихо сказал: Жизнь кончена!
- Да, кончено, - сказал Даль, - мы тебя поворотили... Кончена жизнь!.. - произнес Пушкин внятно. - Теснит дыхание... Это были последние слова Пушкина. Часы показывали два часа сорок пять минут ночи. Дыхание прервалось.- Что он? - тихо спросил Жуковский.- Кончилось! - ответил Даль. Прекрасная голова поэта склонилась. Руки опустились. Всех поразило величавое и торжественное выражение его лица. Доктор Андреевский закрыл ему глаза.

Глава 3

Дуэль М. Ю. Лермонтова

Лермонтов погиб на дуэли, которая произошла из-за ничтожного по нынешним понятиям повода. Убийцей поэта стал его бывший товарищ по юнкерской школе Николай Мартынов. О ссоре Лермонтова и Мартынова, приведшей к дуэли, очевидцы говорят разное, но все сходятся в том, что Мартынова возмутила острота, пущенная в его адрес поэтом. Увы, понятие чести в XIX веке имело и свои отрицательные стороны. Невинная шутка могла стоить жизни. Саму дуэль и гибель поэта полнее и точнее всех описал секундант Лермонтова князь Александр Васильчиков.

"Однажды на вечере у генеральши Верзилиной Лермонтов в присутствии дам отпустил какую-то новую шутку, более или менее острую, над Мартыновым. Что он сказал, мы не расслышали; известно только, что, выходя из дому на улицу, Мартынов подошел к Лермонтову и сказал ему очень тихим и ровным голосом по-французски: "Вы знаете, Лермонтов, что я очень часто терпел ваши шутки, но не люблю, чтобы их повторяли при дамах", на что Лермонтов таким же спокойным тоном отвечал: "А если не любите, то потребуйте у меня удовлетрения». Больше ничего в тот вечер и в последующие дни, до дуэли, между ними не было, по крайней мере нам, Столыпину, Глебову (другим секундантам) и мне неизвестно, и мы считали эту ссору столь ничтожною и мелочною, что до последней минуты уверены были, что она кончится примирением. Тем не менее все мы, и в особенности М. П. Глебов, который соединял с отважною храбростью самое любезное и сердечное добродушие и пользовался равным уважением и дружбою обоих противников, все мы, говорю, истощили в течение трех дней наши миролюбивые усилия без всякого успеха. Хотя формальный вызов на дуэль и последовал от Мартынова, но всякий согласится, что вышеприведенные слова Лермонтова "потребуйте от меня удовлетворения" заключали в себе уже косвенное приглашение на вызов, и затем оставалось решить, кто из двух был зачинщик и кому перед кем следовало сделать первый шаг к примирению.

На этом сокрушились все наши усилия; трехдневная отсрочка не послужила ни к чему, и 15 июля часов в шесть-семь вечера мы поехали на роковую встречу; но и тут в последнюю минуту мы, и, я думаю, сам Лермонтов, были убеждены, что дуэль кончится пустыми выстрелами и что, обменявшись для соблюдения чести двумя пулями, противники подадут друг другу руки и поедут... ужинать.

По словам князя Васильчикова, Лермонтов всю дорогу к месту дуэли шутил, говорил, что сам стрелять не будет, да и Мартынов стрелять не станет. Лермонтов продолжал шутить, даже когда заряжали пистолеты. Васильчиков видел по лицу Мартынова, что он будет стрелять и предупредил Лермонтова, что это всё не шутки. Вскинув пистолет, Лермонтов отвернулся, презрительно улыбнулся и покачал головой. Мартынов побежал к барьеру, долго прицеливался и произвёл свой ужасный выстрел. Лермонтов присел, а затем упал. Многие оправдывают Мартынова, считают, что Лермонтов сам виноват, но я не нахожу ему оправдания. Не могу похвастаться подробным знанием биографии и личности Мартынова, был ли у него какой-то психологический комплекс. По материалам дела видно, что Лермонтов и Мартынов не враждовали, никто даже не заметил, чтобы они ссорились в доме генеральши Верзилиной. Что послужило истинной причиной дуэли? Чем был так взбешен Мартынов, что вознамерился убить поэта? Лермонтов ясно дал понять, что стрелять не будет, тем не менее Мартынов спустил курок... На этот счет существует множество теорий. Очень интересна и правдоподобна статья Алексеева Д и Пискарева Б.:

Когда мы выехали на гору Машук (близ Пятигорска) и выбрали место по тропинке, ведущей в колонию (имени не помню), темная, громовая туча поднималась из-за соседней горы Бештау.

Мы отмерили с Глебовым тридцать шагов; последний барьер поставили на десяти и разведя противников на крайние дистанции, положили им сходиться каждому на десять шагов по команде "марш". Зарядили пистолеты. Глебов подал один Мартынову, я другой Лермонтову, и скомандовали: "Сходись!"

Лермонтов остался неподвижен и, взведя курок, поднял пистолет дулом вверх, заслоняясь рукой и локтем по всем правилам опытного дуэлиста. В эту минуту, и в последний раз, я взглянул на него и никогда не забуду того спокойного, почти веселого выражения, которое играло на лице поэта перед дулом пистолета, уже направленного на него. Мартынов быстрыми шагами подошел к барьеру и выстрелил. Лермонтов упал, как будто его скосило на месте, не сделав движения ни взад, ни вперед, не успев даже захватить больное место, как это обыкновенно делают люди раненые или ушибленные.

Мы подбежали. В правом боку дымилась рана, в левом - сочилась кровь, пуля пробила сердце и легкие.

Хотя признаки жизни уже видимо исчезли, но мы решили позвать доктора. По предварительному нашему приглашению присутствовать на дуэли доктора, к которым мы обращались, все наотрез отказались. Я поскакал верхом в Пятигорск, заезжал к двум господам медикам, но получил такой же ответ, что на место поединка по случаю дурной погоды (лил проливной дождь) они ехать не могут, а приедут на квартиру, когда привезут раненого.

Когда я возвратился, Лермонтов уже мертвый лежал на том же месте, где упал; около него Столыпин, Глебов и Трубецкой. Мартынов уехал прямо к коменданту объявить о дуэли. Черная туча, медленно поднимавшаяся на горизонте, разразилась страшной грозой, иперекаты грома пели вечную память новопреставленному рабу Михаилу.

Столыпин и Глебов уехали в Пятигорск, чтобы распорядиться перевозкой тела, а меня с Трубецким оставили при убитом. Как теперь, помню странный эпизод этого рокового вечера; наше сиденье в доле при трупе Лермонтова продолжалось очень долго, потому что извозчики, следуя примеру храбрости гг. докторов, тоже отказались один за другим ехать для перевозки тела убитого. Наступила ночь, ливень не прекращался... Вдруг мы услышали дальний топот лошадей по той же тропинке, где лежало тело, и, чтобы оттащить его в сторону, хотели его приподнять: от этого движения, как обыкновенно случается, спертый воздух выступил из груди, но с таким звуком, что нам показалось, что это живой и болезный вздох, и мы несколько минут были уверены, что Лермонтов еще жив".

Убийца Лермонтова тоже порывался написать воспоминания о поэте (как-никак он знал его много лет!) и, очевидно, хотел в какой-то мере оправдаться перед современниками и потомками. Он дважды начинал свои записи и оба раза бросал, написав по нескольку страниц; дальше воспоминаний об учебе в юнкерской школе Мартынов не пошел. Мартынов прожил 60 лет и умер спустя 34 года после дуэли.

Глава 4

Дополнение к «странной» дуэли в романе Пушкина Евгений Онегин.

Читателю ясно, что случайная ссора – только повод для дуэли, но причина ее, причина гибели Ленского гораздо глубже. В ссору Онегина и Ленского вступает сила, которую уже нельзя повернуть вспять. Это сила общественного мнения. Носитель этой силы ненавистен Пушкину. Он не пишет о нем ничего хорошего:

Зарецкий, некогда буян,

Картежной шайки атаман,

Глава повес, трибун трактирный,

Теперь же добрый и простой

Отец семейства холостой,

Надежный друг, помещик мирный

И даже честный человек:

Так исправляется наш век! (Глава 6, строфа IV)

Пушкин сознательно выбирает глаголы, соответствующие состоянию Онегина. Глаголы стоят в прошедшем времени, показывая читателю всю необратимость хода событий.

Сам говорит себе, что он: 

Был должен показать себя

Не мячиком предрассуждений,

Не пылким мальчиком, бойцом,

Но мужем с честью и с умом. (Глава 6, строфа Х)

Мысли Онегина и мысли автора коренным образом расходятся: 

К тому ж – он мыслит - в это дело

Вмешался старый дуэлист;

Он зол, он сплетник, он речист…

Конечно, быть должно презренье

Ценой его забавных слов,

Но шепот, хохотня глупцов… (Глава 6, строфа XI)

Но Пушкин объясняет это со своей позиции:

И вот общественное мненье!

Пружина чести, наш кумир!

И вот на чем вертится мир! (Глава 6, строфа XI)

Онегин понимает ужас всего происходящего вокруг, умение остаться наедине со своей совестью, «на тайный суд себя призвав», и поступить так, как велит совесть, – это редкое умение. «Палачами» оказываются Пустяковы и Буяно, а против них Евгений выступать не смеет.

Онегин по-настоящему страдает. Его терзает эта ситуация, но…он принял вызов и дуэль-дело чести.

Ленский же, со своим юношеским задором, доволен, что вызов принят. Перед дуэлью Ленский отправляется в дом к Лариным, хотя до последнего не хотел видеть Ольгу. Она же (как обычно) была приветлива и ласкова: 

Он видит: он еще любим;

Уж он, раскаяньем томим,

Готов просить у ней прощенья… (Глава 6, строфа XIV)